Неточные совпадения
Остатком — медью — шевеля,
Подумал миг,
зашел в кабак
И молча кинул на верстак
Трудом добытые гроши
И, выпив, крякнул от души,
Перекрестил на
церковь грудь.
Он начал с большим вниманием глядеть на нее
в церкви, старался заговаривать с нею. Сначала она его дичилась и однажды, перед вечером, встретив его на узкой тропинке, проложенной пешеходами через ржаное поле,
зашла в высокую, густую рожь, поросшую полынью и васильками, чтобы только не попасться ему на глаза. Он увидал ее головку сквозь золотую сетку колосьев, откуда она высматривала, как зверок, и ласково крикнул ей...
— Ну, вот тебе беспереводный рубль, — сказала она. Бери его и поезжай
в церковь. После обедни мы, старики,
зайдем к батюшке, отцу Василию, пить чай, а ты один, — совершенно один, — можешь идти на ярмарку и покупать все, что ты сам захочешь. Ты сторгуешь вещь, опустишь руку
в карман и выдашь свой рубль, а он опять очутится
в твоем же кармане.
За
церковью,
в углу небольшой площади, над крыльцом одноэтажного дома, изогнулась желто-зеленая вывеска: «Ресторан Пекин». Он
зашел в маленькую, теплую комнату, сел у двери,
в угол, под огромным старым фикусом; зеркало показывало ему семерых людей, — они сидели за двумя столами у буфета, и до него донеслись слова...
Заходило солнце, главы Успенской
церкви горели, точно огромные свечи, мутно-розовый дымок стоял
в воздухе.
В церковь редко
заходила, спала же или по церковным папертям, или перелезши через чей-нибудь плетень (у нас еще много плетней вместо заборов даже до сегодня)
в чьем-нибудь огороде.
Шел ли набожный мужик, или дворянин, как называют себя козаки, одетый
в кобеняк с видлогою,
в воскресенье
в церковь или, если дурная погода,
в шинок, — как не
зайти к Солохе, не поесть жирных с сметаною вареников и не поболтать
в теплой избе с говорливой и угодливой хозяйкой.
Пастор
в церкви уже не срамил мертвую, да и на похоронах очень мало было, так, только из любопытства,
зашли некоторые; но когда надо было нести гроб, то дети бросились все разом, чтобы самим нести.
В понедельник на четвертой неделе Великого поста, когда во всех
церквах города зазвонили к часам, Вязмитинов, по обыкновению,
зашел на минуточку к Женни.
Помню ужасную свадьбу, —
Поп уже кольца менял,
Да на беду помолиться
В церковь помещик
зашел:
«Кто им позволил жениться?
— Прямо из
церкви зайдите к нам, закусить чем бог послал и выпить за новобрачных. И товарищей позовите. Мы звать всех не
в состоянии: очень уж тесное у нас помещение; но для вас, милых моих александровцев, всегда есть место. Да и потанцуете немножко. Ну, как вы находите мою Юленьку? Право, ведь недурна?
Заходил в собор и
в училище, и
в оба раза, и
в училище и
в церкви, непременно требовал у меня благословения.
После Лозинский сам признавался мне, что у него
в то время были такие мысли, которые никогда не
заходили в голову ни
в Лозищах, когда он шел за сохой, ни на ярмарке
в местечке, ни даже
в церкви.
И действительно, я
зашел в кофейную Амбиеля (
в доме армянской
церкви) и на двугривенный приобрел сладких пирожков (тогда двугривенный стоил
в Петербурге восемьдесят копеек на ассигнации,
в Москве же ценность его доходила до рубля) и разделил их с доброю своею подругой.
— Нет, голубчик… Может быть, вам и не понравится, что я скажу, а только у нас
в роду никто не венчался: и мать и бабка без этого прожили… Нам
в церковь и заходить-то нельзя…
Я ходил очень долго,
заходил в несколько
церквей, где тупо и бессознательно слушал вечернюю службу, два или три раза пил чай
в разных трактирах, но, наконец, деваться более было некуда.
Еще дорогой попадья Мирониха рассказала воеводше, отчего
в церкви выкликнула Охоня, — совесть ее ущемила. Из-за нее постригся бывший пономарь Герасим… Сколько раз
засылал он сватов к дьячку Арефе, и сама попадья ходила сватать Охоню, да только уперлась Охоня и не пошла за Герасима. Набаловалась девка, живучи у отца, и никакого порядку не хочет знать. Не все ли равно: за кого ни выходить замуж, а надо выходить.
Раньше, видимо, она
в лесу стояла, да — вырубились, кое-где пред воротами и теперь пни торчат, а с боков ограды лес
заходит, двумя чёрными крыльями обнимая голубоглавую
церковь и белые корпуса строений.
Не прошло четверти часа после этой сцены, мы сидели еще с барышнями у Арины Семеновны
в ожидании отца Николая, который присылал из
церкви с покорнейшею просьбою подождать его, приказывая, что, как он освободится, так сам
зайдет просить достопочтенных гостей.
Заходило солнце, кресты городских
церквей, возвышаясь над тёмной зеленью садов, пылали
в небе, отражая снопы золотых лучей, на стёклах окон крайних домов города тоже отражалось красное пламя заката.
Яков Иваныч сильно постарел, похудел и говорил уже тихо, как больной. Он чувствовал себя слабым, жалким, ниже всех ростом, и было похоже на то, как будто от мучений совести и мечтаний, которые не покидали его и
в тюрьме, душа его так же постарела и отощала, как тело. Когда
зашла речь о том, что он не ходит
в церковь, председатель спросил его...
Зашел он
в церкву и видит, что там всего только одна свечка горит перед иконой божьей матери, а людей
в церкви нема.
Никуда не
заходя, ни с кем ни слова не молвя, прямо
в церковь он и стал у правого крылоса.
Отсюда мы
зашли в Трехсвятительскую
церковь, по преданиям строенную еще до принятия Владимиром христианской веры, и потом перешли
в Михайловский монастырь.
Через полчаса на паперть выходили выпускные
в воздушных белых платьях,
в сопровождении родных и помогавших им одеваться воспитанниц других классов. Они
заходили на минутку
в церковь, а затем по парадной лестнице спускались
в швейцарскую.
Медленно спустился он по крутой лесенке, но с паперти
в церковь не
зашел. Ему пора было ехать
в город. Он остановился у приказчика, заведующего лесным промыслом помещика Низовьева и сплавом плотов вниз по Волге, к городу Васильсурску, куда съезжаются каждый год
в полую воду крупные лесохозяева. Оттуда и ждали Низовьева завтра или послезавтра.
Тогда
в моде была «Семирамида» Россини, где часто действуют трубы и тромбоны. Соллогуб, прощаясь с своим хозяином, большим обжорой (тот и умер, объевшись мороженого), пожелал, чтобы ему «семирамидалось легко». И весь Нижний стал распевать его куплеты, где описывается такой «казус»: как он внезапно влюбился
в невесту,
зайдя случайно
в церковь на светскую свадьбу. Дядя выучил меня этим куплетам, и мы распевали юмористические вирши автора «Тарантаса», где была такая строфа...
Наша полицейская власть даже и его желала бы заставить молчать и лишить свободы. Единственный из всех, когда-либо живших у нас писателей, он был отлучен синодом от
церкви. И
в редакционных сферах не раз
заходила речь о том, чтобы покарать его за разрушительные идеи и писания.
Возвращаясь с Алексеем Григорьевичем
в Кремль дорогою, по улице Петровке, против
церкви Воскресения
в Барашах, Елизавета Петровна вспомнила, что после венчания не было отслужено молебна, велела остановиться, вошла
в церковь и отстояла молебствие. После молебна она
зашла к приходскому священнику и кушала у него чай.
— Возвращаясь домой из единоверческой
церкви, я
зашла в костел послушать католическое служение.
«Светские всенощные» — это собственно был вечерний чай, на который
заходили к Андрею Николаевичу его друзья по окончании всенощной службы
в митрополичьей
церкви.
Причетник Тихомиров, по поводу тяжкого оскорбления священника
в храме, и притом
в церковном облачении, — устранен от исполнения обязанностей, «ввиду неудовольствий со священником, которые
зашли слишком далеко, и
в предотвращение на будущее время скандалов
в церкви».
Здесь раскольники
зашли чересчур далеко и уклонились
в чисто латинское воззрение, противное догматам православия, по которым Христос не имеет на земле никакого наместника, ни светского, ни духовного, и нет видимой главы
церкви, ибо сам Христос есть глава
церкви.
Одно только поп косвенно признал — это то, что обойдя
церковь с каждением, он на обратном следовании
в алтарь
зашел на правый клирос (где уже прежде кадил другим сладкопевцам) и тут покадил
в особливую стать Перфилию, но «только однажды».